Стрельба в Берлине: вынесен приговор чеченцам | Новости из Германии о Германии | DW

На скамье подсудимых остаются еще четверо обвиняемых — один чеченец и трое уроженцев Косова. Процесс против них продолжается.

Полицийский патруль на месте перестрелки в Берлине

Расстрел кафе в берлинском Веддинге

Судебный процесс по делу о стрельбе возле кафе «Классик»  в берлинском районе Веддинг начался полтора года назад.  Шестеро обвиняемых участвовали в перестрелке возле кафе в мае 2017-го. Подозреваемые были задержаны полицией по горячим следам. В ходе следствия выяснилось, что расстрел кафе был местью его владельцу — тот якобы отказался платить за марихуану, которую ему продал уроженец Косово Арбен Р.

В момент расстрела кафе внутри было десять гостей — каким-то чудом никто не пострадал. Автомат заклинило, а гости кафе и его владелец сбежали из помещения через задний ход.

По данным обвинения, инициатором покушения был Арбен Р. из Косово, который привлек к делу двоих своих братьев, а также трех чеченцев.

«Партизанская нация вайнахов» и «новая сила берлинского подполья»

Берлинская прокуратура приписывала обвиняемым чеченцам участие в группировке Guerilla Nation Vainakh, название которой можно примерно перевести как «партизанская нация вайнахов». Ее численность оценивалась примерно в 100 человек, многие из которых уже попадали в поле зрения правоохранительных органов за торговлю наркотиками и преступления, связанные с насилием.

За день до стрельбы в Веддинге, в Фейсбуке появилось фото, на котором три десятка мужчин в черных куртках с флагом Чечни позируют на фоне Бранденбургских ворот. На куртках изображен череп и надпись — Guerilla Nation. В январе 2018 года в соцсети Facebook появилось сообщение от имени этой группы о ее закрытии.

Берлинская пресса называла чеченскую группировку «новой силой берлинского подполья» и цитировала полицейских, которые описывали членов группировки как «склонных к крайней жестокости».

_____________

Подписывайтесь на новости DW в | Twitter | Youtube | или установите приложение DW для | iOS | Android

Смотрите также:

• Приемы немецких карманников

  1. Прием толкания

  Преступник якобы случайно толкает жертву — задевает прохожего, а в это время быстро вынимает бумажник из его кармана или сумки. Если преступники работают вдвоем, один из них, двигаясь впереди, внезапно останавливается, а его сообщник толкает жертву сзади, совершая кражу. Этот прием также применяется на эскалаторах и в общественном транспорте при входе или выходе.

• Приемы немецких карманников

  2. Прием теснения

  В переполненных автобусах или вагонах вор (якобы вынужденно) так неприятно и долго напирает на одного из пассажиров, теснит его, пока тот, дабы избежать необходимости стоять лицом к этому нервирующему соседу, отворачивается от него, подставляя для кражи — сумку на плече, рюкзак на спине или задний карман.

• Приемы немецких карманников

  3. Прием с планом города

  Какой-то якобы приезжий (преступник) с картой города в руках обращается к прохожему с просьбой о помощи. Пока жертва отвлечена, смотрит на карту или объясняет дорогу, подельник незаметно запускает руку в карман или сумку. На вокзалах этот криминальный сценарий разыгрывается также около стендов или информационных табло с планом городских улиц.

• Приемы немецких карманников

  4. Прием с разменом денег

  Преступник просит прохожего или случайного встречного разменять крупную монету на мелкие. Когда тот достает кошелек, вор чем-то отвлекает внимание жертвы, незаметно извлекая из кошелька купюры. То же самое он может проделать, бросая в него ту самую монету, которую попросил разменять.

• Приемы немецких карманников

  5. Прием с кетчупом, кофе или мороженым

  Чаще всего применяется около банков или банкоматов. Одежду жертвы, только что снявшей деньги, якобы по неосторожности пачкают кетчупом, кофе, мороженым или лимонадом. Бурно извиняясь за доставленную неприятность и пытаясь очистить одежду, преступник ловко вынимает купюры из бумажника или достает весь кошелек целиком.

• Приемы немецких карманников

  6. Ресторанный прием

  Пострадавшие в данном случае во многом сами виноваты. Тот, кто беззаботно вешает пиджак или куртку на спинку стула, не должен сильно удивляться, что рано или поздно кто-то вытащит из них кошелек или мобильный телефон. То же самое можно сказать о сумочках, беспечно повешенных на спинку. Если столик находится на проходном месте около дверей, в какой-то момент сумочке могут незаметно сделать ноги.

• Приемы немецких карманников

  7. Прием в супермаркете

  Преступник обращается к избранной жертве, повесившей сумку на ручку тележки для покупок или положившей в тележку свою сумку. Он просит помочь найти ему какой-то определенный товар. Пример: «Где они тут соль запрятали?» Пока добрый человек пытается помочь, отвлекаясь при этом, из его сумки исчезает кошелек, что обычно становится ясно лишь около кассы.

• Приемы немецких карманников

  8. Нищенский прием

  Исполняется всегда группой детей и подростков. Они где-то в закусочной или уличном кафе просят денег с помощью таблички. Как только жертва отвлекается, кто-то из шайки быстро крадет кошелек со стола или вытаскивает его из сумки или кармана. Возможный вариант: группа детей окружает прохожего на улице, разыгрывая, так сказать, нищенский сценарий. Взрослые члены банды находятся где-то рядом.

• Приемы немецких карманников

  9. Прием с цветами

  Какой-то незнакомец приветствует жертву на улице, обнимает, прикрепляя к одежде цветок — скажем, красную гвоздику. Пока жертва в замешательстве пытается понять, почему она удостоилась такого знака внимания, вор удаляется с похищенным кошельком.

• Приемы немецких карманников

  10. Прием «услуга носильщика»

  В данном криминальном сценарии целью преступников становятся пожилые люди, возвращающиеся домой с покупками — тяжелыми сумками из продуктового магазина. Вор или воровка предлагает свою помощь, берет сумки, по лестнице поднимается быстрее жертвы, успевая их обшарить и вытащить весь кошелек или деньги из него.

• Приемы немецких карманников

  11. Прием поднятия

  Применяется в пивных или барах — многолюдных, веселых, располагающих к общению и шуткам. Кто-то из посетителей (вор) подходит к жертве и говорит, что может на спор определить вес человека, приподняв его от пола. Обнимая при этом жертву, преступник вытаскивает кошелек или мобильный телефон.

• Приемы немецких карманников

  Подтанцовка на улице

  Применяется часто на улицах в развлекательных кварталах. Жертвами становятся люди, например, вышедшие из клубов и дискотек. Злоумышленники просят сначала, например, закурить или прикурить, а затем предлагают на радостях потанцевать или символически поиграть в футбол… без мячика. При этом молниеносно вытаскивают у жертвы портмоне или другие вещи из карманов.

  Автор: Максим Нелюбин

«По селу ходили слухи». Почему на Северном Кавказе женщин убивают их родственники и как расследуют «убийства чести»

«Дело в том, что Даурбеков не лишал свою дочь жизни, он ее не убивал. Надо говорить так: он увел ее из жизни, чтобы она не позорила саму себя, своего отца и всех близких родственников. Так будет правильно», — так начал свое выступление в прениях адвокат Ильяс Тимишев. Его подзащитный — житель Чечни Султан Даурбеков — обвинялся в убийстве своей 38-летней дочери Заремы. В апреле 2015 года процесс по делу об «убийстве чести» в Старопромысловском районном суде Грозного подходил к концу, прокурор уже запросил для подсудимого восемь лет колонии строгого режима.

По словам свидетелей, дочь Даурбекова «вела аморальный образ жизни». Размышляя о том, заслуживает ли наказания отец-убийца, Тимишев отметил, что кавказца судят по законам, которые сложились внутри другой культурной традиции.

«В основном, депутаты — представители русскоязычного населения. Эти депутаты не приемлют такие действия отца. Почему? — спросил защитник и сам ответил на свой вопрос: — Потому что у них обычаев нет».

В деле Даурбекова переплелись вопросы правового, этического и культурного характера, которые подлежит разрешить правильно, «с учетом менталитета и обычаев чеченского народа», говорил адвокат. Несмотря на недовольство судьи, который пытался вернуть адвоката к существу рассматриваемого дела, он увлеченно рассуждал о чеченских обычаях и разнице в «культурном коде» мусульман и христиан.

«С одной стороны — УК, с другой — обычай, хороший обычай. Честь и достоинство женщины. Поэтому я считаю, ваша честь, надо найти справедливый баланс между интересами государства, карательной системы, правоохранительной системы и интересами подсудимого», — обращался к судье адвокат. Тимишев настаивал, что Даурбеков убил дочь в состоянии «сильного душевного волнения», поэтому его действия нельзя классифицировать по статье об убийстве: «Отец, убивший дочь после того, как 20 лет терпел оскорбления с ее стороны, аморальное поведение мусульманки-дочери — он в принципе не может отвечать по статье 105 УК».

«Я не помню, откуда взялась эта веревка»

Вечером 24 ноября 2013 года жительница Грозного Зарема Даурбекова возвращалась домой после работы. Женщина не так давно развелась с мужем, устроилась в парикмахерскую и теперь жила с 10-летним сыном у родителей. В тот день она решила пойти ночевать к сестре, которая жила неподалеку. Приехав на нужную остановку, Зарема позвонила матери и сказала, что уже вышла из автобуса. До дома сестры она так и не дошла и на связь больше не выходила. Родственники Даурбековой обратились в полицию, полагая, что женщину могли похитить.

О судьбе Заремы не было известно ничего почти год, пока в сентябре 2014 года ее отец — Султан Даурбеков — не пришел в полицию и не признался в убийстве дочери. В день пропажи Даурбеков дождался Зарему на остановке и попросил сесть в его машину — поговорить . Он отъехал на пустырь, остановился и начал стыдить дочь за «непристойное поведение». Между ними завязалась перепалка. В какой-то момент Даурбеков накинул на шею дочери веревку, затянул и держал, пока Зарема не задохнулась. Тело он спрятал в яме на пустыре и присыпал сверху мусором.

Приглашенные Тимишевым свидетели — соседи и родственники Даурбековых — обсуждали личную жизнь Заремы во всех подробностях. Они говорили, что разведенная женщина позволяла себе спиртное, не носила платок и садилась в машины к неизвестным мужчинам. Досталось и матери убитой, которая, по мнению соседей, выгораживала дочь. На суде Нина Даурбекова действительно отрицала, что Зарема вела себя «аморально», и просила не поливать убитую грязью. При этом женщина заявила, что она не хочет, чтобы ее мужа, обвиняемого в убийстве дочери, лишили свободы.

«Я хотел ее напугать. После ее угроз потерял контроль над собой. У меня все затуманилось. Я не помню, откуда взялась эта веревка, как ее накинул на ее шею. Я сзади сидел. Даже не помню, сколько минут ее душил. Зарема подняла руку, и мне показалось, что она держит веревку, поэтому так надавил. Только когда она упала, я понял, что убил ее. Я никогда ничего плохого не делал людям, слова плохого детям не сказал. Я не знаю, как это произошло… Я готов понести наказание», — говорил Даурбеков на суде.

«Она угрожала отцу своими хахалями. Говорила, если тронешь – исчезнешь. Они заслуживали ту же участь. Но всех не накажешь, она гуляет, а Султан же не мог бегать за всеми с топором. К тому же, многие из них были работниками полиции. Мы допрашивали их в суде. Они уклонялись, никто не признался [в том, что имел связь с убитой]. Говорили, что просто знакомые, ходили к ней стричься в парикмахерскую», — вспоминает в разговоре с «Медиазоной» защитник Даурбекова. Тимишев уверен: кавказец, убивший свою родственницу за «распутный» образ жизни, в принципе не подлежит ответственности по статье об умышленном убийстве.

Обвинители и судьи как чеченцы понимали и сочувствовали Даурбекову, а два следователя, которые вели это дело, признавались в личной беседе, что на месте обвиняемого поступили бы точно так же, говорит адвокат. В беседе с «Медиазоной» Тимишев повторил свою мысль, высказанную на прениях: «Была бы моя воля, вообще бы не было наказания, но поскольку мы живем в правовом государстве, а законы принимают не депутаты-мусульмане, а депутаты славянской национальности, которым чужды наши обычаи, нужно определить статью, по которой [в таких случаях] надо отвечать».

27 апреля 2015 года Даурбекова, обвиняемого по части 1 статьи 105 УК (убийство), приговорили к семи годам колонии строгого режима. Его защитник попытался доказать, что на момент преступления он находился в состоянии аффекта из-за «недостойного» поведения дочери и угроз с ее стороны, но экспертиза этого не подтвердила.

Адвокат Даурбекова остался недоволен приговором — ведь в конце концов, считает он, отец Заремы «был вынужден» пойти на преступление. «Его уже и мужчиной не считали, прямо не осуждали, но когда он приходил, например, на похороны говорили: Султан, ты иди домой, ты здесь лишний. Он чувствовал себя изгоем, — говорит Тимишев. — Убийство — это, конечно, трагедия, но все будут знать, что он осужден несправедливо. Или он должен был мириться, что все смеются при виде него, проходят и не здороваются? Сейчас героем его никто не будет считать, это же рядовое дело. Убил свою дочь. Правильно сделал и все. Но смеяться никто не будет».

«Он сделал то, что я должен был сделать»

В мае 2015 года в дагестанском Буйнакске по той же статье, что и Даурбекова, судили жителя села Чиркей Абдулазиза Абдурахманова, который убил за «аморальное поведение» свою 25-летнюю двоюродную сестру Асият.

На суде Абдурахманов рассказал, что в интернете он увидел видео «интимного характера» с участием его сестры и неизвестного мужчины. Что именно было зафиксировано на видео — неизвестно. Однако, посмотрев его, обвиняемый пришел в дом к сестре и потребовал объяснить, что за мужчина снят с ней на видео и кто является отцом второго ребенка Асият, которому на тот момент было всего 15 дней. Согласно показаниям подсудимого, его сестра объяснять что-либо отказалась, ответив лишь, что на записи она с любимым человеком и никому не следует лезть в ее личную жизнь.

Между родственниками завязалась ссора — Абдурахманов кричал, что сестра опозорила всю семью, а Асият требовала, чтобы он убрался из ее дома. Потом она, по словам брата, схватила кухонный нож и замахнулась. Абдурахманов вырвал нож и ударил им сестру в бок. На суде он утверждал, что когда он уходил, Асият была еще жива. После мужчина рассказал о случившимся родственникам и явился в полицию с повинной, еще не зная, что девушка скончалась. Врачи насчитали на теле жертвы девять ножевых ранений. Как и Даурбеков, Абдурахманов утверждал, что убил сестру в состоянии аффекта.

Адвокат Зульфия Исагаджиева, представлявшая интересы Абдурахманова в суде, намеревалась добиться переквалификации обвинения на причинение смерти по неосторожности (статья 109 УК). Ее подзащитный не собирался убивать сестру и даже не помнит всех деталей произошедшего, объясняла защитник. На суде Абдурахманов раскаивался, просил прощения у матери жертвы и обещал помогать детям убитой сестры. Во время процесса семьи Абдулазиза и Асият, чьи отцы приходятся друг другу родными братьями, примирились. «У меня к нему претензий нет. Он сделал то, что я должен был сделать», — якобы сказал брату отец жертвы. Мать убитой просила не лишать его свободы и поддержала ходатайство защиты о проведении психолого-психиатрической экспертизы родственника.

В беседе с «Медиазоной» Исагаджиева рассказала, что в суде личную жизнь Асият старались не обсуждать. Известно только, что она была разведена с мужем.

«Мать Асият рассказала, что отдала ее замуж второй женой. Она считала, что в этом браке ее дочь и родила своих детей, но бывший муж на суде заявил, что сомневается в отцовстве. Ну и вообще по селу ходили слухи. Но родственники открыто не одобряли поступок Абдурахманова, многие вообще не могли поверить, что он был способен на такое. Сам Абдулазиз признавал свою вину частично, он отрицал, что умышленно убил сестру, поскольку даже не помнил, что нанес ей столько ударов, ему казалось, что ударил ее только два раза», — вспоминает адвокат.

Психолого-психиатрическая экспертиза, проведенная в Астрахани, не подтвердила наличие аффекта у брата Асият во время убийства. Суд приговорил его к шести годам колонии строгого режима по части 1 статьи 105 УК.

«Шариатизация практик насилия»

«Убийства чести» не совершаются родственниками спонтанно, наоборот — такие преступления планируются членами семьи заранее, считает Светлана Анохина, шеф-редактор сайта о правах женщин в Дагестане Daptar.ru. «Как правило, участие в преступлении принимает не один человек, а решение об этом принимается коллегиально», — объясняет она.

Практика «убийств чести» не связана с религиозностью семьи, рассуждает Анохина: «Говорить о причинах появления таких «традиций» непросто, ведь у нас в республике среда довольно неоднородная. Я знаю дагестанское село, где есть свингующие взрослые люди. И рядом, по-соседству, живут люди, в чьей семье было совершено четыре убийства чести».

Инициатором убийства в наказание за неправильное поведение девушки зачастую выступают ее дальние родственники — дяди, двоюродные братья. Так, зимой 2010 года сотрудники полиции задержали 24-летнего жителя Ингушетии Тархана Оздоева, подозреваемого в убийстве своей двоюродной сестры и двоих ее дочерей. Тела 42-летней Мадины Оздоевой, 20-летней Заремы и 18-летней Фатимы вечером 20 декабря 2010 года нашли случайные прохожие на окраине ингушского села Али-Юрт. Трупы, брошенные в лесу, были практически обезглавлены, тела жертв покрыты синяками и ссадинами— перед тем, как убить женщин, их сильно избили.

Оздоев признался в убийстве родственниц, которые, по его оценке, вели себя безнравственно — ходили по улицам с открытыми лицами, улыбались и свободно общались с односельчанами. Он был признан виновным в совершении преступления, предусмотренного частью 2 статьи 105 УК — убийство двух или более лиц. Приговором суда ему было назначено наказание в виде 12 лет лишения свободы с отбыванием в исправительной колонии строгого режима.

«Отцы часто жалеют своих детей, это естественно. Но дальние родственники могут поднять этот вопрос и ходить гудеть, гудеть об этом. И женщину в итоге убивают», — говорит Светлана Анохина. При этом мужчины могут заступиться за родственницу, которую обвиняют в «аморальном поведении»: для этого несколько человек должны поручиться за нее перед другими членами семьи, рассказывает Анохина. «Но я что-то не слышала, чтобы мужчины пытались вот так спасти свою родственницу», — говорит она.

«Убийство чести» часто служат маскировкой банальных корыстных мотивов — известен случай, когда брат убил сестру ради наследства, а свой поступок оправдывал словами о ее аморальном поведении. Кроме того, такие убийства помогают замести следы, если в семье произошел инцест, отмечает Анохина: «Получается, что каждое такое преступление нужно тщательно изучать, чтобы найти истинные причины».

Понятие чести семьи на Кавказе занимает особое место в общей системе ценностей, в местной культуре поведение и репутация девушек и женщин имели значение для всей семьи, говорит историк-кавказовед, старший научный сотрудник Центра цивилизационных и региональных исследований Института Африки РАН Наима Нефляшева.

«По адату, измена жены могла наказываться физически — по устным источникам XIX века, могла повлечь за собой наказание в виде ста ударов розгами; неверной жене могли отрезать кончик носа и с распущенными волосами (или с отрезанной косой) с позором отправить, то есть возвратить, в отцовский дом. В письменных источниках есть указание на то, что неверную жену могли убить. Но физические наказания, убийства неверной жены были редкостью. И это подтверждают полевые исследования этнографов», — говорит историк. Невесту, уличенную в «нечестности», после свадьбы семья жениха отправляла домой, посадив на арбу спиной к лошади. Если в неподобающем поведении была замечена еще непосватанная дочь, то ее обычно отправляли к родственникам в другой аул и старались как можно скорее выдать замуж за пожилого вдовца или «аульского чудика».

«Однако это скорее этнографическая история, уже отжившая в 1930-1950-е годы. Что касается наказания по шариату за прелюбодеяние, то в идеале его определяет не семья девушки, а шариатский суд, то есть кадий и имамы», — отмечает Нефляшева.

Шариат по-разному квалифицирует блуд и прелюбодеяние — для тех, кто не состоит в браке, устанавливается наказание в виде определенного количества ударов плетьми и выселения за пределы аула, как можно дальше.

«О практике выселения за пределы аула я наслышана, но случаи наказания ударами плетьми на современном Кавказе мне неизвестны. Само по себе лишение жизни другого человека ислам осуждает. Убийства, которые называются «убийства чести», участившиеся на Восточном Кавказе (я подчеркиваю региональную специфику) в последние годы, мне кажется, надо рассматривать как шариатизацию практик насилия, когда бытовое насилие маркируется как шариатская норма и в таком качестве уже воспринимается теми, кто совершает это преступление», — заключает Наима Нефляшева.

«В большинстве случаев это не регистрируется как убийство. Девушку просто хоронят или даже закапывают где-то, а соседи знают, но не заявляют, конечно»

Разумеется, далеко не все разведенные женщины подвергаются преследованию со стороны родственников, говорит Светлана Анохина. Тем не менее, некоторые из них осознают, что родные не дадут им спокойно жить в республике, и пытаются уехать. Так произошло и с Марьям Магомедовой из дагестанского села Нечаевка Кизилюртовского района, которая из-за постоянных конфликтов с родственниками была вынуждена переехать в Москву вместе с матерью и сестрой. В августе 2010 года ее пригласили на свадьбу, и 22-летняя Марьям согласилась приехать в Дагестан.

«Когда она приехала в родное село на свадьбу родственника, ее дядя со стороны отца Касум Магомедов вызвал ее на разговор. В суде он говорил, что давно хотел поговорить с ней, так как слышал, что она разошлась с мужем, потому что изменяла ему. К тому же Магомедов был недоволен тем, что Марьям не носит платок. Для разговора он отвез ее на пустырь на окраине села. Она сказала, чтобы он не вмешивался в ее жизнь, и таким ответом вывела его из себя. Он утверждал, что у него помутилось сознание, а когда он пришел в чувство, Марьям уже была задушена», — рассказывает адвокат Салимат Кадырова, представлявшая интересы матери убитой девушки.

Убитую племянницу Магомедов самостоятельно закопал на кладбище. Когда начались поиски пропавшей Марьям, ее родной дядя со стороны матери Муртазали Абдулмуслимов узнал, что в последний раз девушку видели, когда та садилась в машину вместе с Магомедовым и его племянником. После разговора с ними он заподозрил неладное, а позже обнаружил свежую могилу на кладбище и снова потребовал от Касума Магомедова объяснений. В ту же ночь за Абдулмуслимовым приехали родственники Магомедова и попросили поехать с ними к старшему брату Касума. Там ему объявили, что Касум смыл пятно позора, которое они носили, и предложили не поднимать шума и перезахоронить Марьям по обычаям. Абдулмуслимов не согласился. Мать жертвы — Кусум Магомедова — тоже отказалась примириться с семьей убийцы.

«Хотя родственники Касума так же осуждали его поступок, на суде они все же старались его выгородить и не признавали факт этой встречи с Абдулмуслимовым и признание в убийстве», — вспоминает Кадырова.

Во время первого судебного процесса обвиняемый отрицал свою вину, и в апреле 2013 года Кизилюртовский районный суд оправдал его и освободил из-под стражи в зале суда. Мать убитой обжаловала это решение, Верховный суд Дагестана отменил оправдательный приговор.

«Мать говорила, что если бы это действительно было убийство чести, возможно, она бы ничего и не сказала, но Магомедова уверена, что ее дочь оклеветали. На самом деле, Марьям была скромной девочкой. Свидетели на суде это подтверждали», — говорит адвокат.

Осенью 2013 года началось повторное рассмотрение, а весной 2014-го Касум Магомедов частично признался в убийстве, но заявил, что совершил его в состоянии аффекта. По результатам экспертизы подсудимый был признан вменяемым и приговорен к семи годам колонии строгого режима.

«В делах по убийствам чести, если удастся доказать вину человека, он будет осужден, но вопрос в том, насколько сурово будет наказание. Я скажу, что приговоры бывают мягкими. Однако большинство таких убийств подстраивают под самоубийство или несчастный случай. Или скрывают сам факт: девушка может просто исчезнуть, и никто не будет знать, что она убита. А если и знают, то сами матери редко заявляют. Если [предосудительное поведение девушки] подтверждается, спрос бывает и с матери — недолжным образом воспитала дочь, поэтому она вынуждена молчать, скрывать. А мужчин таких в обществе поддерживают, оправдывают, сочувствуют. Таких мужчин считают как бы санитарами», — говорит Кадырова.

В 2015 году жительница Ингушетии Марем Алиева также пыталась сбежать от избивавшего ее мужа, но, поддавшись уговорам родственников, вернулась в республику. Через две недели после ее возвращения в доме собрались несколько родственников ее мужа Мухарбека Евлоева. Через монитор камеры наблюдения Марем видела, как мужчины что-то обсуждают, о чем на всякий случай сообщила сестре. В тот же день Алиева исчезла. С тех пор ее не видели ни живой, ни мертвой.

«У нас хорошо ищут только предполагаемых шахидок. Кроме того, чтобы человека искали, надо же, чтобы кто-то подал заявление, а это происходит не всегда. Да и сами полицейские очень неохотно возбуждают дела о пропаже, так что дело тормозится еще на первом этапе», — говорит Анохина. Правоохранительные органы попросту не ищут пропавших женщин, говоря их родственникам, что девушка, видимо, просто решила сбежать. «А у нас ведь как все работает: нет тела — нет дела», — констатирует Анохина.

Адвокат Тимишев, представлявший интересы отца, сознавшегося в убийстве дочери, признает, что убийства чести на Северном Кавказе редко расследуются, такие дела обычно не доходят до суда, а процесс над Даурбековым состоялся исключительно из-за его явки с повинной.

«Порой дела возбуждаются по факту — находят труп. Хотя и тогда могут сказать: собаке — собачья смерть. Тут обнаруживали 7-8 женщин с простреленными головами в разных частях республики, отстрел был лет 5-7 назад. Это были распутные женщины», — говорит Тимишев. По всей видимости, адвокат имеет в виду случай в ноябре 2008 года, когда в разных районах Чечни сразу шесть женщин были убиты выстрелами в голову. У погибших не были украдены ни украшения, ни деньги, из-за чего следствие выдвинуло предположение об убийствах чести. Президент Чечни Рамзан Кадыров сказал тогда, что все убитые были женщинами легкого поведения, за что и были наказаны родственниками. «По нашим обычаям, если женщина ведет распущенный образ жизни, если она спит с мужчиной, их обоих убивают», — сказал тогда Кадыров. При этом он также отметил, что действия убийц не могут быть оправданы никакими традициями.

«Почему матери пропавших девушек часто молчат об этом? Женщины не хотят навлечь беду на других своих детей», — считает шеф-редактор Daptar.ru Светлана Анохина. Кроме того, убийство якобы скомпрометировавшей себя девушки добавляет авторитета ее семье. «Это значит, что такая семья достаточно влиятельна, имеет представления о чести и располагает связями, которые могут защитить ее от уголовного преследования, — отмечает Анохина, — Такая семья ничего не боится».

Достоверной статистики по убийствам женщин, которые, по мнению родственников, навлекли на семью бесчестие, не существует, говорит адвокат «Правовой инициативы» Ольга Гнездилова: «В большинстве случаев это не регистрируется как убийство. Девушку просто хоронят или даже закапывают где-то, а соседи знают, но не заявляют, конечно».

Елена Милашина: «Пока Чечня не заговорит, ничего не изменится»

Спецкор «Новой газеты» Елена Милашина — кажется, главная причина головной боли чеченских властей. По крайней мере, среди журналистов. Именно ее работа заставляет Рамзана Кадырова свирепеть, а Дмитрия Пескова — пытаться подбирать подходящие слова для комментариев. Но главный результат этих публикаций — спасенные жизни. Знаменитая «свадьба века», массовые нарушения прав человека, преследование геев, внесудебные казни — «Новая газета» исправно напоминает о том, насколько реальная Чечня отличается от той, что мы видим в инстаграме ее руководителя, а с недавних пор — и глянцевых персонажей.

— Перед нашей встречей я посмотрел чудесный репортаж с первой игры переименованного в «Ахмат» футбольного клуба «Терек». Туда приехали наши звезды, даже дочка Дмитрия Пескова, хотя я думал, что парижская жизнь на ней должна сказаться как-то иначе. Почему эти люди (а их все больше) стали ездить в Грозный так, будто ты ничего о Чечне не писала, а на Большом Каменном мосту не стоит мемориал? Мне казалось, что убийство Немцова должно было стать водоразделом даже для тех, кто относительно лоялен.

— Я, честно говоря, не думаю, что для дочки Пескова… Кто там приезжал-то, господи? Валерия? Кто еще?

— Известные люди, некоторые из них легко могли оказаться в тайной тюрьме, будь они чеченцами.

— Представители ЛГБТ среди эстрады? Я думаю, приехавшие вообще живут в другой реальности, для них нет ни нарушений прав человека, ни пыток, ни мемориала на мосту. У них жесткое отрицание этих вещей… Я думаю, часть людей при власти считает, что их это не касается. Они закрывают на все глаза, подписывают письма, ездят по приглашению в Чечню или поют в Крыму. Они считают это патриотичным, а остальное — наветом. Поскольку этот режим обеспечивает их положение, они всегда будут защищать официальную точку зрения. Когда Владимир Владимирович скажет, что в Чечне беспредел, тогда они перестанут ездить в Чечню. И, кроме того, я думаю, очень щедро их там принимают. Очень щедро!

— Ты думаешь, настолько?

— Да, думаю, что настолько. То есть что гости Кадырова не уезжают с пустыми руками и хотят вернуться, я знаю по своим коллегам с государственных каналов, которые всеми фибрами души стремятся туда поехать! Потому что это окупается. Заработать денег, причем немаленьких, получить прекрасные подарки, которые потом демонстрируются публично.

Вот для этой компании есть Кадыров, для нас есть Кадыров, а для большей части страны Кадырова-то нет. Его показывают по государственным каналам на самом деле достаточно редко. Все его преступления остаются только на уровне интернета и нескольких изданий. Причем о чеченской войне вся Россия знает, и до сих пор это не зажило, а что происходит с чеченцами в Чечне…

— Напомни, сколько лет ты занимаешься Чечней?

— С 2006 года. До этого я в Чечню ездила, скажем так, гостем. Но в 2006-м, когда убили Аню Политковскую, у нас в газете был объявлен временный мораторий на эти поездки. Потом стало ясно, что это не выход, и мы снова решили открыть эту тему. В 2009-м, когда убили Наташу Эстемирову, Дмитрий Муратов опять заявил: «Все, я не готов больше никого терять». Потом мы опять открывали тему с боем. Сейчас, слава богу, мы просто понимаем, что уже не одни. Потому что долгое время, до 2014 года, мы были чуть ли не единственными в стране, кого это вообще интересовало.

— А почему потом заинтересовало?

— Так получилось, что 2006 год, убийство Политковской, — это конец определенной эпохи, водораздел. Начало конца той эпохи — 2004 год: смерть Кадырова-старшего, война за власть, очень жестокая. Кремль тогда выбирал людей, стравливая их, как гладиаторов. Мог и не Кадыров-младший победить, шансы были у всех. И Аня оказалась там в ключевой момент, тогда она была белой вороной, потому что единственная продолжала говорить про нарушения прав человека в Чечне — со стороны Кадырова, хотя нарушали тогда все, но Аня делала упор именно на Кадырове. И это могло стать одним из мотивов ее убийства — она занимала жесткую антикадыровскую позицию, когда шла подковерная борьба. С ее смертью, видимо, был сделан выбор в пользу Кадырова. И начался новый тренд, его подхватил Сурков, выстраивая положительный имидж Кадырова на восстановлении Чечни. Тогда выросли цены на нефть, появились деньги, все стало хорошо. Эта картина стала забивать остальное.

Я еще хорошо помню Грозный в руинах, в этой жуткой пыли, и вдруг он стал восстанавливаться, все начали ездить в пресс-туры, и это было нормально. Ну то есть не совсем нормально с точки зрения журналистской этики, но когда власть хочет показать, что есть не только война, это не так уж плохо. И Кадыров, борясь с конкурентами, опять-таки вел себя иногда как правозащитник, он поднимал на щит права человека. Так мы с коллегами потихоньку входили вглубь темы. А Кадыров потихоньку становился диктатором: он же не сразу стал таким. Он лавировал, выстраивал власть, учился многому под чутким руководством Владислава Юрьевича, с которым сейчас полностью разошлись его дороги. Сурков больше не имеет никакого влияния на Кадырова, Кадыров его перерос.

— Какой он неблагодарный оказался.

— Кадыров-то считает, что он благодарен. Просто после того, как он благодарит человека, он перестает его уважать. Да, такая вот кавказская логика. Ничего брать нельзя, ни на что нельзя соглашаться, и тогда тебя будут уважать. Но мы не об этом. Чечня долгое время выпадала из сферы интересов федеральной прессы, в том числе той, которая могла бы про это писать.

— Ну да, это был один из сложных регионов. Часто это просто был подраздел где-то на сайте издания.

— В 2011 году тема стала расширяться. Все эти громкие убийства Ямадаевых, того же Сулима Ямадаева. Никогда не забуду, как мне мой знакомый с одного телеканала позвонил из Дубая, где была пресс-конференция генерала полиции, который оглашал итоги расследования: «Лена, не поверишь, кого он назвал заказчиком. Заказчик — Делимханов» (Кадыров в это время называл Делимханова своим потенциальным преемником. — Ред.). То есть это прозвучало официально. А мы стали уже отслеживать похожие уголовные дела, у меня появилось много знакомых среди чеченских юристов. Но до 2014 года Чечня была удобной для журналиста, я спокойно прожила там несколько месяцев, работая на процессе Руслана Кутаева. Ходила везде, говорила со всеми. В 2014 году все резко закончилось, и одновременно Чечней стали интересоваться все.

— Потому что Чечня стала расширяться далеко за пределы своего региона.

— Хотя ситуации, когда в Москве ловили вооруженных кадыровцев, которые пытались кого-то грабить, случались уже давно. «Москва-Юрт» — знаменитый текст нашего Сережи Канева (о чеченских бандитах в Москве. — Ред.) — был еще до 2014 года. Но Чечня стала греметь в массовом сознании, когда случилось нападение на Грозный — казалось бы, чисто чеченская тема, но она прогремела в том числе после заявления Кадырова о коллективной ответственности, хотя он стал ее применять еще с 2008 года. Еще его отец вводил этот принцип — просто потому, что это эффективный метод воздействия на людей: Наташа Эстемирова и Таня Локшина из Human Rights Watch в 2008—2009 годах ездили по всем этим сожженным домам. И потом, Чечня стала модной из-за того, что она стала более открытой: эту волну спровоцировала активность Кадырова в соцсетях.

— Да, «Апостол Медиа» (компания, которая занималась пиаром Кадырова. — Ред.) хорошо поработали, конечно.

— Тогда еще как раз случилось разделение: гламур до 2014 года и гламур сейчас — это разные вещи. Качество такой жизни сильно упало, остались уходящие натуры. Как та же Собчак, которая была гламуром-гламуром, бегала с Рамзаном Ахматовичем, взявшись за ручки, по котловану, когда строился Диснейленд какой-то местный или аквапарк. А потом эта часть гламура резко эволюционировала. Права человека стали модными, оппозиция стала модной, говорить о своем достоинстве стало модно.

— Кстати, о Собчак. А почему ты так обиделась на ее ремарку про «правозащитную журналистику» в «Новой» на «Дожде» (в интервью с Дмитрием Муратовым Собчак назвала текст Милашиной о преследованиях геев в Чечне «правозащитным памфлетом». — Ред.)?

— Я обижаюсь, когда под этим подразумевают недожурналистику. И мою газету регулярно пытаются оценивать в профессиональной среде как газету, которая занимается «правозащитной журналистикой». Хотя никакой правозащитной журналистики не существует.

— Но изданий, рассказывающих о том, что не так, становится все меньше. «Новая газета» — она вся о том, что не так. Ты же не станешь отрицать, что «Новая газета» стоит особняком от мейнстримовых медиа?

— Мы и есть мейнстримовое медиа! Мы начали делать то, что делают сейчас все, только раньше остальных.

— Я имею в виду, скорее, интонации, выбор тем, миссию.

— У нас есть колоночная журналистика, авторская, которая мне не близка. Я очень эмоциональный человек, даже эмоциональный экстремист, такие тут истерики закатываю, что как меня в редакции терпят — я не знаю. Но в тексте ничего этого нет, только фактура. Мы сами отмечаем, что сейчас уровень «Новой газеты» отличается от уровня, когда это все начиналось, в лучшую сторону. Гораздо профессиональнее стали тексты, мы даже с точки зрения наших юристов гораздо точнее работаем с фактурой. У нас относительно мало исков, хотя темы мы поднимаем достаточно серьезные. И вот здесь я не понимаю, что значит «правозащитная журналистика». Людей задерживают и убивают по одному мотиву — сексуальной ориентации; какой, на фиг, «правозащитный памфлет»? Проблема в другом — в том, что у нас любой успех каким-то образом начинает принижаться. Мне за себя давно уже не обидно, потому что и пугать меня уже, в общем, нечем. У меня такие враги, что мало чем меня можно пронять.

— Давай вернемся к началу. Когда ты в 2006 году подхватывала упавшее знамя, ты же делала это сознательно. На твоих глазах гибнут двое коллег, которые занимались ровно той же темой. Я понимаю этот человеческий порыв: «Не дождетесь, гады, я продолжу». Но как тебе это далось?

— Я же это делала не одна. Тогда (и сейчас) у нас работал Вячеслав Яковлевич Измайлов (военный обозреватель «Новой газеты». — Ред.), он очень много сделал, чтобы я стала работать по региону, передавал контакты. Всегда было и остается сообщество людей, которые работали по Кавказу, особенно по Чечне, — «Мемориал», Комитет против пыток, я продолжила ездить на Кавказ с той же Таней Локшиной из Human Rights Watch.

— Ты рассчитывала, что это будет услышано во власти?

— До России это не донесешь быстро, она большая, и Кадыров ей неинтересен. А вот до тех, кто принимает решения… Им каждый раз, как зеркало, показывают: посмотритесь, мол, вот вам чеченское зеркало, вы что, хотите быть соучастниками, пособниками? Но это так не работает, это как требовать от Путина уйти в отставку. Он не сдает никого под ультиматумами. Но все равно именно публичности боятся сейчас в Чечне больше всего.

— И мы это видим по реакции на твои заметки.

— Не только на мои: на самом деле, на все. Просто они от меня устали, как и я, честно говоря, устала от них.

— Но мало кого из журналистов они называют по имени!

— Да называют, называют… Просто когда их это уязвляет, они называют. И я очень надеюсь, что моя монополия на информацию будет разбавлена. Потому что коллеги хотят работать, и у них сейчас гораздо больше возможностей, чем у меня. Я уже не могу так легко туда приехать. Вот я сейчас разговаривала с человеком: люди готовы заявлять публично о каких-то вещах, у них судебные процессы, а я не могу уже приехать, это будет не судебный процесс, а цирк. И это действительно небезопасно, зачем подставляться? Я очень сильно ограничена, и меня это очень, в общем, расстраивает. Пройтись по домам, как я это привыкла делать, ножками, поговорить с людьми — это уже малореально.

— А ты отдавала себе отчет в том, что быть убитой, занимаясь этой темой, — один из возможных сценариев?

— У меня постоянно это осознание есть. Это такая русская рулетка: сегодня прокрутила барабан — написала, пронесло. Но что можно этому противопоставить? Вот мы придумали, что я сейчас большую часть времени не провожу в России. То есть нет постоянного маршрута «дом — работа». Если я здесь, то я не живу дома, чтобы не отследили. Еще есть некая уверенность, что у нас есть союзники во влиятельном окружении Владимира Владимировича. Потому что они многое знают, и чеченская тема ни разу в беседе с ними не упоминалась как нежелательная. То есть Роме Анину (корреспондент «Новой газеты». — Ред.) по его экономическим расследованиям регулярно поступают сигналы, что не стоило бы об этом писать, а по Чечне таких сигналов вообще не было ни разу. При всем том что Путин любит Кадырова, а Кадыров любит Путина, у нас есть ощущение, что где-то рядом с ними сидят люди и говорят: «Делайте еще больше!»

— То есть где-то сидят люди, которые тебе подмигивают и тебя чуть-чуть хранят.

— Подмигивают и помогают, на самом деле! У меня, например, в Чечне, когда я туда езжу, есть телефон очень влиятельного человека, который дал мне его сам на случай чего-то непредвиденного. Это единственный номер, забитый прямо в трубку, а не записанный в блокнот, чтобы, если вдруг этот телефон возьмет кто-то, он увидел, что это за человек.

Та информация, которая ко мне приходит и которую я публикую, — понятно, что она от достаточно информированных источников, от непростых людей. Другое дело, что мы ее всю, несмотря на мои хорошие отношения с источниками, всегда перепроверяем и не публикуем ничего, если не находим подтверждения.

— Насколько такой источник подвергает себя опасности?

— Те люди, которые сотрудничают непосредственно в Чечне, безусловно, подвергают себя опасности. Тем не менее они сотрудничают уже много лет. Когда люди готовы рассказать о том, что с ними произошло, я все равно оцениваю все их риски, и если они высоки, то я не буду писать, оставлю все на потом. Но если человек решил, что может себя защитить и что публичность ему поможет, то я делаю эту тему приоритетной. Потому что, пока Чечня не заговорит, ничего не изменится. Как только она это сделает, все прекратится.

— Кто-то из Комитета против пыток рассказывал, что распространена такая ситуация: приходит пострадавший от полицейского насилия, просит помощи. Правозащитники берутся за дело, а потом заявитель вдруг начинает — назовем вещи своими именами — вилять жопой и говорить, что заберет заявление. Думаю, в Чечне таких ситуаций не меньше, но ты же при этом еще и рискуешь жизнью.

— Мне гораздо легче, потому что я же не иду с этими фактами в суд. Есть технология, когда можно написать то, что ты хочешь, даже когда у тебя не особо много подтверждений. Хотя всю информацию, как я уже сказала, я подтверждаю, и желательно, конечно, чтобы у меня был документик, бумажечка, чтобы быть уверенной.

— Я вспомнил вдруг ролик LifeNews, когда они смаковали эту историю со «свадьбой века» и когда тебя не пускали в дом к этой девочке.

— Тогда было совершенно очевидно, что Арам Габрелянов заключил какое-то соглашение с Рамзаном Ахматовичем, и «Лайф» очень сильно вписался в эту историю. Вообще она началась очень смешно. Там человек реально обратился к Кадырову с просьбой повлиять на судьбу этой девушки, учитывая, что Кадыров запретил кражу девушек и браки с несовершеннолетними. А здесь было давление на семью, принуждение к браку, практически похищение невесты, плюс она была несовершеннолетней. Ему ничего не стоило эту свадьбу запретить, но мой расчет не оправдался. Мне каждый раз кажется, что я даю чеченским властям шанс выглядеть хорошо — нужно просто сделать это и это, и все будет прекрасно. Я тому же Лорду (прозвище Магомеда Даудова. — Ред.) столько раз говорила: «Поступите нормально, по-человечески. И мы про это напишем».

Хотя наши взаимоотношения выстроены, в первую очередь, на крови моих коллег, но этот режим можно корректировать. Во всяком случае, какое-то время назад это действительно было можно, но сейчас поздно — режим заходит в тупик. Вот и в ситуации со свадьбой — ну что стоило одернуть того же Гучигова, который решил жениться на несовершеннолетней? Он, конечно, получил по заслугам, но по другому поводу и спустя несколько лет. В прошлом году после покушения на Кадырова он потерял должность и всю власть, он уже никто и звать его никак. Но тогда Кадыров решил почему-то иначе. Он очень легко поддается на манипуляции окружения, и получилось то, что получилось. Эта маленькая, локальная история в Ножай-Юртовском районе вдруг стала всемирной — благодаря неадекватной реакции со стороны чеченских властей. Что они хотели? Мне доказать, что они все могут? А выглядели они варварами для всего мира, и тот же LifeNews это продемонстрировал.

— Удивительно, на самом деле, насколько это не вяжется с нашим представлением о Кавказе, как поведение того же Кадырова, местами склочное и вздорное, не вяжется с представлением о невозмутимом горце.

— Ну, это представление он сам о себе хочет создать, а на самом деле он ведет себя как молодой, необразованный, все имеющий диктатор. Хотя он способен быть очень четким, расчетливым политиком. Но, к сожалению, эта способность потихоньку уходит, абсолютная власть развращает и оглупляет.

— Ты писала, что заговор против Кадырова был не экстремистским, что его организовывали не исламисты, а это было что-то вроде дворцового переворота.

— Была задача дотянуться конкретно до Кадырова.

— То есть он людей достал?

— Достал все окружение. Они его боятся даже больше, чем обычные чеченцы. Они с ним каждый день имеют дело и каждый день испытывают унижение, потому что вся его власть построена на этом. Он их не любит, не ценит, презирает.

— Интересно, когда будет следующая попытка (и будет ли). Я так понимаю, что первая оглушительно провалилась.

— На самом деле проявилась другая тенденция. Есть старшее поколение, для них альтернатива Кадырову — это война, они ее видели, и поэтому они с Кадыровым готовы мириться. А сейчас подрастает молодежь, которая войну не помнит. У них появилась другая альтернатива, гораздо более страшная, потому что она нивелирует идею чеченской независимости. Им неважно, какая у тебя национальность, главное, что ты мусульманин. Если посмотреть списки убитых, задержанных (по подозрению в терроризме. — Ред.) — это молодежь от 16 до 20 лет, у которой нет возможности получить образование, работу, они живут в атмосфере страшного унижения, у них нет альтернативы, кроме ислама. И когда проводились превентивные задержания, вскрывались законсервированные ячейки, конечно, было много случайных жертв, но были и люди, реально готовые к действиям. Это не классическое подполье, когда люди уходят в лес, а молодежь, живущая у себя дома. Была даже конкретная ситуация: 18-летний сумел завербовать большую ячейку, где все были старше, причем один даже готовил самоподрыв.

— А у тебя есть понимание, насколько ты уже выбесила власть в Чечне?

— Дело не в том, что я их выбесила; проблема в том, что они не понимают, откуда у меня такая информация, и их это пугает. И они уверены (я даже не хочу их в этом разубеждать), что мы выполняем чей-то заказ. Они пытаются понять — чей. Перебросить стрелки на Госдеп США — зачем Госдепу США Кадыров? Конечно, Кадырову-то есть дело до Госдепа США, а вот Госдепу США Кадыров не так уж важен. И вот они пытаются понять, кто стоит за моими публикациями. Их действительно пугает, что утечки идут из близкого круга. Осмелятся ли они перейти черту? Ну, сейчас очень велика вероятность, что могут.

— Вот именно сейчас?

— Ну, после публикации о преследовании геев. Потому что каждая такая публикация даже не столько вредит им, сколько заставляет переживать, так как они хотят выглядеть теми, кем не являются. Кадырову хочется выглядеть хорошо.

— И он будет поэтому многословно доказывать, что ты не права.

— Да. Здесь, наверное, национальное что-то пробивается у него, не знаю, но тем не менее он реагирует, и реагирует не так, как хотелось бы. Потому что после публикаций ничего хорошего не бывает, кроме того что мы каких-то людей спасаем. Людей из того же ЛГБТ удалось пачками вывезти и обеспечить им безопасность и новую жизнь. Это вообще чудо.

— У тебя есть внутреннее понимание, когда тебе можно взять другую тему? Не знаю, перевестись в Кабардино-Балкарию.

— Ну, все обрадуются, если я скажу, чтобы меня перевели в Кабардино-Балкарию! Хотя нет, не обрадуются, потому что и в Кабардино-Балкарии я тоже что-нибудь накопаю.

— Но там нет Кадырова, согласись, тебе повезло с героем.

— При моем скандальном характере любая тема, которой я буду заниматься, вызовет последствия. На меня один раз было реальное нападение. Точнее, первый раз — неудачная попытка, а второй — реальное. И оба раза это не связано с Чечней — в Беслане и за публикации о Беслане. Но уйти из Чечни — нет, все же есть ответственность, я вижу, что изменить ситуацию реально. В данный момент я не могу уйти, ты же понимаешь. Ты же тоже бы не ушел.

— Боюсь, что нет.

— Это зашло далеко, и я уже не могу жить спокойно у себя дома. Я не могу закрыть эту тему и остановиться.

— А что ты будешь делать, когда чеченцы заговорят, Кадыров уйдет, Путин сменится?

— Ну, когда Путин сменится, то все вообще поменяется! Но если вдруг завтра в Чечне случится чудо и там начнут соблюдать права человека, я займусь, например, Российской армией. Я занималась ей много лет, потом как-то отошла от дел, но последнее время мучительно читаю доклады «Права матери», смотрю, сколько в армии смертей.

— Не завидую я Сергею Кужугетовичу, конечно.

— Да, Сергей Кужугетович очень не хочет, чтобы я им занималась, мне кажется.

— И его можно понять.

Понравился материал? Помоги сайту!

Подписывайтесь на наши обновления

Еженедельная рассылка COLTA.RU о самом интересном за 7 дней

Лента наших текущих обновлений в Яндекс.Дзен

RSS-поток новостей COLTA.RU

При поддержке Немецкого культурного центра им. Гете, Фонда имени Генриха Бёлля, фонда Михаила Прохорова и других партнеров.

Пересмотр федеративного контракта в России: случай Чеченской Республики

[стр. 59 – 67 бумажной версии номера]

Андрей Владимирович Стародубцев (р. 1982) – научный сотрудник Александровского института (Университет Хельсинки).

Важнейшим следствием установившейся с 2005 года системы политических, финансовых и административных отношений между федеральным правительством и региональными властями в России стала лояльность регионов по отношению к центру. Вне зависимости от действий федерации региональные элиты на публичном уровне демонстрируют полную поддержку текущему политическому курсу, дав последние примеры региональной фронды в самом начале 2000-х годов.

Тем ярче на этом фоне выглядят активизировавшиеся в последние три года дискуссии о пределах и ограничениях социальных и политических практик, получивших распространение в отдельно взятом российском регионе – Чеченской Республике. Совсем недавно, в начале 2017 года, глава республики Рамзан Кадыров вступил в спор с федеральным министром образования, отреагировав на ее слова о недопустимости ношения хиджабов в общеобразовательных школах. Ранее, в 2015 году, разгорелись дебаты вокруг вскрывшегося в республике случая выдачи несовершеннолетней девушки замуж за взрослого и, как утверждалось, уже женатого мужчину. Наконец, в 2014-м состоялась дискуссия с участием Владимира Путина по вопросу об ответственности родственников людей, участвующих в террористических актах, за совершенные их близкими преступления.

На политическом уровне критики чеченского руководства, в роли которых чаще всего выступают представители демократической оппозиции, последовательно обвиняют Рамзана Кадырова в нарушении буквы и духа российского законодательства и указывают на фактический уход Чечни из правового поля Российской Федерации. На уровне академических обсуждений развитие взаимоотношений между федерацией и Чеченской Республикой давно перестало быть объектом анализа федеративных отношений в России. По сути, выводя эту тему за устоявшиеся рамки, научное сообщество признает идею о принципиальной особости отношений между Российской Федерацией и Чечней.

В предлагаемой статье, напротив, указанные истории рассматриваются как примеры развития отношений между федерацией и ее субъектом. Мой основной тезис заключается в том, что эти и другие похожие события необходимо анализировать как попытки отдельного субъекта федерации установить или расширить границы собственных полномочий в тех сферах, на которые, по мнению региональных элит, республика имеет право. Тем самым чеченские власти инициируют пересмотр основ федеративных отношений, а это, как представляется, может стать важной отправной точкой для формирования новой территориальной системы в России.

Пересмотр федеративных контрактов в теории федерализма

Отправной точкой в рассуждениях о федерализме и территориальной политике традиционно остается тезис Уильяма Райкера о том, что отношения между национальным и субнациональными правительствами разворачиваются в виде торга (bargaining), результаты которого закрепляются в конституционных актах, регламентирующих прежде всего вопросы распределения полномочий[1]. Таким образом, установившаяся территориальная система представляет собой результирующее такой торг равновесие, которое может быть пересмотрено – причем как центральными властями, так и регионами – в тот момент, когда у одной из сторон появятся необходимые для этого ресурсы.

Особенностью таких торгов выступает то обстоятельство, что центральные власти в теории и часто на практике способны действовать как единый актор, формулирующий собственные интересы, в то время как регионы многочисленны, а потому их усилия недостаточно скоординированы. Это усложняет реальную политическую ситуацию и ее анализ. Центр будто бы играет в шахматы на разных досках с десятками игроков; при этом результаты игры на одних досках влияют на ход прочих партий, а в процессе игры часть игроков может даже пересаживаться за другие доски и помогать советами и фигурами центру или другим регионам.

Ирина Бусыгина и Михаил Филиппов справедливо отмечают, что результаты торга между центром и регионами не ограничиваются теми положениями, которые закреплены в Конституции страны[2]. Речь идет о всей совокупности формальных и неформальных договоренностей, образующих отношения между уровнями власти. Конституция реагирует на фундаментальные изменения сложившихся институтов, в то время как федеративные отношения включают в себя целый ряд частных вопросов, редко затрагиваемых основными законами (к таковым, например, относятся вопросы распределения государственных доходов и налогов). Таким образом, даже при одной и той же конституции контракты, характеризующие отношения между уровнями власти в различных сферах, могут меняться.

Такие изменения инициируются обеими сторонами. По умолчанию, каждая сторона стремится к наращиванию собственной власти. Здравый смысл и отдельные исследования указывают на то, что центральные власти предпринимают шаги, уменьшающие объем их собственных полномочий, только в двух случаях: либо испытывая давление внешних обстоятельств (например, в результате межэтнических конфликтов и подъема сепаратистских настроений или из-за собственных усилий, направленных на поощрение экономического роста), либо, убедившись, что потеря власти в одной сфере управления приведет к усилению центра в целом[3]. В отсутствие подобных условий никакой потребности в децентрализации федеральное правительство не испытывает. Региональные элиты, напротив, именно в спокойной и далекой от кризиса обстановке начинают осознавать необходимость и готовность к перераспределению полномочий, ресурсов и власти. Таким образом, если шоков и потрясений нет[4], то децентрализация инициируется снизу.

Бесспорно, не все регионы готовы вступить в торг даже за новые ресурсы, не говоря уже о полномочиях и политической власти. При наличии большого количества регионов лишь некоторые из них, обладающие необходимым для этого потенциалом, выдвигают требования к центральным властям. При этом в условиях отсутствия политических и экономических кризисов таким регионам выгодно требовать не полного пересмотра всей системы отношений между этажами власти, а изменения отдельных ее институтов.

Подобный сценарий развития федеративных отношений приводит к асимметрии – явлению, которое в России принято критиковать, но которое оказывается объективным условием развития децентрализации снизу. Даже при формально симметричной конституции нарушение институционального равновесия в отдельных областях федеративных отношений ведет к изменению статуса некоторых субъектов федерации. Желание центральных властей сохранить симметричную федеративную систему может быть реализовано посредством либо отказа от предоставления инициатору децентрализации особых условий, на которых тот настаивает, либо «подтягивания» других субъектов федерации до обновленного статуса инициатора, что влечет за собой полномасштабную децентрализацию в условиях всей страны. Очевидно, что последний сценарий для федеральных властей означает значительную уступку. Следовательно, если позиции региона-инициатора достаточно сильны, асимметрия оказывается наиболее предпочтительной для центра возможностью создания нового равновесия.

Реализация подобного сценария не предполагает выдвижения снизу идеи революционных изменений, в чем центр может увидеть попытку разрушения конституционного строя. Такая децентрализация не требует ни поля боя, ни стола переговоров. Скорее региональные власти в ходе своей повседневной деятельности начинают делать шаги, которые становятся проверочным тестом для понимания ими границ своих прав и возможностей их расширения. Важным сигналом, позволяющим им делать выводы, становится реакция центральных властей. Ее отсутствие рассматривается как молчаливое согласие на новое прочтение действующего контракта, а протест становится поводом для объявления требований о пересмотре его условий.

Так как речь обычно идет о небольших изменениях, дискуссия между представителями центральных и региональных властей не вызывает полноценного кризиса в федеративных отношениях, но тем не менее ее результат становится важным прецедентом для дальнейших действий обеих сторон. Таким образом, новый контракт складывается стихийно, еще до его конституционного закрепления (которого, кстати, вообще может не быть, если конституционные нормы достаточно широки).

Россия и Чечня

Описывает ли представленная модель текущий этап развития федеративных отношений в России и является ли Чеченская Республика субъектом федерации, проверяющим действующую систему федеративных контрактов на прочность? Россия представляет собой яркий пример страны, чьи власти в начале 2000-х годов осознанно отказались от ключевых принципов функционирования федеративного государства[5]. Объявленная Владимиром Путиным политика строительства «вертикали власти»[6], а также становление авторитарного политического режима на национальном уровне[7] привели к созданию политического пространства, децентрализованного в административном плане, но подконтрольного центру в политическом и финансовом плане[8]. В период с 2005-го по 2012 год, когда регионы потеряли право избирать собственных руководителей, страна и вовсе превратилась в унитарное государство с децентрализованной системой государственного управления. Даже с возвратом губернаторских выборов в большинство регионов центральные власти сохранили практически полный контроль над политической ситуацией во всех субъектах федерации, обеспечив дальнейшее функционирование «вертикали власти».

Несмотря на низкую эффективность действующей системы[9], проведению децентрализации сверху препятствуют политические интересы находящейся у власти на федеральном уровне политической группы. Именно нынешний дизайн территориального управления предоставляет стимулы для обеспечения региональными элитами необходимых электоральных результатов[10], а также позволяет нейтрализовать потенциальных политических противников, способных набрать популярность на волне регионалистских настроений. В результате возникающие время от времени предложения регионов пересмотреть имеющийся контракт в пользу большей самостоятельности региональных властей ни разу не находили действенного отклика у федерального правительства.

Таким образом, российский случай обеспечивает предварительные условия для запуска сценария, описанного выше. Центральные власти, не заинтересованные в проведении подлинной широкомасштабной децентрализации, имеют возможность сохранить действующую систему даже вопреки давлению экзогенных шоков – таких, как экономический спад, демонстрирующий пределы централизованной системы управления, или всплеск протестной активности в 2011–2012 годах, приведший к возврату региональных выборов. Ничто из упомянутого выше не стало, по крайней мере до настоящего момента, причиной радикальных трансформаций федеративных отношений в стране. В то же время за последние три года действия как минимум одного субъекта федерации – Чеченской Республики – подтверждают тезис о том, что отдельные регионы способны тем не менее устраивать проверочные тесты для понимания условий и границ действующего контракта.

Первая система договоренностей между чеченскими властями и федеральным центром была сформирована в 2000-е годы по результатам активной части контртеррористической операции в Чечне. В обмен на гарантирование республиканскими властями эффективной борьбы с террористическими группировками (так называемая «чеченизация конфликта») федеральное правительство, с одной стороны, обязалось не вмешиваться в текущие вопросы управления республикой, а с другой стороны, оказало беспрецедентную финансовую помощь местной экономике. Центр последовательно поддерживал высокий уровень автономии республиканских властей. Например, уже в первый год правления Рамзана Кадырова, ставшего президентом республики в 2007 году, были заменены все руководители силовых ведомств, неподконтрольные новому руководителю[11]. В рамках того же контракта федеральный центр игнорировал многочисленные свидетельства нарушений прав человека, о которых постоянно сообщали правозащитники и средства массовой информации.

Исключительность Чеченской Республики обеспечивалась той стратегической важностью, какую в глазах центра приобретали решаемые региональными властями задачи. Последующая стабилизация ситуации потребовала пересмотра сложившихся договоренностей. По сути продвигаемый Кадыровым имидж Чечни как спокойного и развитого региона, мало чем отличающегося от других территорий и даже более привлекательного в сравнении с соседними республиками Северного Кавказа, ставил Чечню на одну ступень со всеми иными субъектами федерации, требуя ревизии имеющегося контракта.

Таким образом, на сегодня сложилась ситуация, в которой федеральные власти хотят включить Чечню в установившийся с 2005 года порядок взаимодействия с региональными правительствами, в то время как сами республиканские власти стремятся удержать завоеванные рубежи региональной автономии или хотя бы четко установить их пределы. Именно в таких условиях Рамзан Кадыров стал выступать с заявлениями, нарочно или нечаянно провоцирующими дискуссию о правах региональных сообществ в России.

В 2014 году региональный лидер впервые сформулировал свою позицию по вопросу о виновности родственников людей, обвиняемых в терроризме. Ранее правозащитники неоднократно свидетельствовали о репрессиях, применяемых в отношении семей боевиков, но выявленные факты не обсуждались ни на федеральном уровне, ни в самой республике. В декабре 2014-го, после очередного теракта, Рамзан Кадыров заявил:

«Пришел конец времени, когда говорили, что родители не отвечают за поступки сыновей или дочерей. В Чечне будут отвечать! Если отец видит, что сын встал на путь террора и ваххабизма, пусть сдает его властям или остановит иными путями до того, как он прольет кровь. […] Если боевик в Чечне совершит убийство сотрудника полиции или иного человека, семья боевика будет немедленно выдворена за пределы Чечни без права возмещения, а дом снесен вместе с фундаментом»[12].

Эти слова главы республики, подтвержденные затем в интервью одному из федеральных телеканалов, был вынужден прокомментировать Владимир Путин, признавший незаконность такой практики, но одновременно выразивший сомнения в том, что соответствующие события происходят в Чечне на деле[13]. По сути федеральные власти никак не отреагировали на свидетельства мести властей родственникам террористов, разрешив тем самым республиканской администрации действовать в этой области самостоятельно.

Далее, в 2015 году в столице республики состоялась свадьба 17-летней девушки и 47-летнего начальника районного отдела внутренних дел[14]. О подготовке к свадьбе сообщила «Новая газета», заявившая о том, что семья девушки выдает ее замуж под давлением со стороны жениха, который, по информации газеты, уже был женат и не разведен[15]. Разгоревшаяся общественная дискуссия затронула сразу три особенности кавказских браков: ранний возраст замужества; выдача замуж по требованию семьи, а не по собственному желанию; возможность многоженства. Вскоре после бракосочетания Рамзан Кадыров заявил:

«Мы не нарушаем закон Российской Федерации. В ЗАГСе регистрируется только один брак. В России проживает 25 млн. мусульман, и для таких регионов, как Дагестан, Чеченская Республика, Ингушетия, многоженство должно быть разрешено»[16].

Наконец, в самом начале 2017 года Кадыров открыто возразил федеральному министру образования Ольге Васильевой, выступившей против ношения хиджабов в школах. Запрет на ношение хиджаба в общеобразовательных учреждениях был установлен в России Верховным судом в 2013 году и подтвержден в 2015-м. По сути Васильева повторила позицию суда, заявив о светском характере образования в России. Но в ответ глава Чечни заявил о фактическом отказе подчиниться требованиям федеральных властей, сославшись на конституционный принцип свободы совести и вероисповедания[17]. Опубликованный в Инстаграме текст стал программным заявлением Кадырова, представившим его как защитника прав не только жителей Чечни, но и всех мусульман России.

Контуры нового контракта

Описанные истории не исчерпывают случаи, когда текущая деятельность республиканских властей вступает в противоречие с установившимися в России практиками управления. Однако даже они дают представление о том, какие сферы маркируются руководством республики в качестве собственных полномочий субъекта федерации: это прежде всего способы обеспечения безопасности внутри региона и отстаивание права на поддержание религиозных и этнических традиций на территории республики.

В то же время чеченские власти не претендуют на бесконечное расширение сферы своей исключительной компетенции. Вопросы экономического и социального развития республики демонстративно решаются ими в сотрудничестве с федеральными властями, обеспечивающими необходимое финансирование для этого. В свою очередь международные отношения полностью отдаются главой республики на усмотрение президента страны, причем чеченский руководитель при первой возможности безусловно поддерживает внешнеполитические инициативы центра.

Таким образом, вольно или невольно действующая чеченская администрация формирует модель нового федеративного контракта, ясно очерчивая те области, в которых она хотела бы обладать всей полнотой полномочий. Нынешняя Чечня не выдвигает условий и не требует переговоров, но лишь использует удобные поводы для представления своей позиции не столько российскому или чеченскому обществам, сколько федеральному центру, являющемуся для нее единственным значимым партнером. Вероятно, по мере экономического укрепления республики региональные власти будут продвигаться все дальше, расширяя сферу собственной автономии. Блокировать этот процесс способен только сам федеральный центр, но для этого ему надо либо вступить в конфликт с республикой по одному из поводов, используемых ею для очередной проверки контракта на прочность, либо применить собственные инструменты контроля над регионами – от сокращения финансовой помощи до смены главы республики.

Примечательно, что ни одна другая республика Северного Кавказа, в целом обладающая теми же структурными характеристиками, не использует описанную стратегию взаимоотношений с федеральным центром. Напротив, элиты иных регионов самостоятельно укрепили контракт 2005 года, отказавшись в 2012-м от возвращения всенародных выборов глав республик. Этот факт значительно затрудняет возможность распространения «чеченского» контракта на другие регионы страны. Пока Чеченская Республика остается единственным субъектом федерации, который формулирует новые принципы федеративных отношений в России, сама дискуссия, идущая вокруг них, будет рассматриваться как исключение, не подходящее для регионов, живущих «по правилам».

[1] Riker W.H. Federalism: Origin, Operation, Significance. Boston: Little, Brown, 1964; Бусыгина И.М., Филиппов М.Г. Агенты и принципалы: чего ожидать после «вертикали власти» // Неприкосновенный запас. 2012. № 4(84). С. 68–69; Bednar J. The Robust Federation: Principles of Design. Cambridge: Cambridge University Press, 2009; Falleti T.G. Decentralization and Subnational Politics in Latin America. Cambridge: Cambridge University Press, 2010.

[2] Бусыгина И.М., Филиппов М.Г. Указ. соч.

[3] Подробнее об этом см.: Falleti T. Op. cit.

[4] См.: Декальчук А. Эволюция понятия «внешний шок» в различных традициях изучения политического курса // Политэкс. 2014. № 10. С. 208–226.

[5] Подробнее об этом см.: Захаров А. «Спящий институт». Федерализм в современной России и в мире. М.: Новое литературное обозрение, 2012.

[6] См.: Гельман В.Я. Возвращение Левиафана? Политика рецентрализации в современной России // Полис. 2006. № 2. С. 90–109; Гельман В.Я., Рыженков С.И. Локальные режимы, городское управление и «вертикаль власти» в современной России // Политэкс. 2010. № 6. С. 130–151.

[7] См.: Golosov G.V. The Regional Roots of Electoral Authoritarianism in Russia // Europe-Asia Studies. 2011. Vol. 63. № 4. P. 623–639.

[8] См.: Зубаревич Н.В. Регионы России: неравенство, кризис, модернизация. М.: Независимый институт социальной политики, 2010; Она же. «Бремя регионов»: что изменилось за десять лет? // Контрапункт. 2016. № 6 (www.counter-point.org/zubarevich_6/).

[9] Она же. «Бремя регионов»…

[10] См.: Reuter O.J., Robertson G. Sub-national Appointments in Authoritarian Regimes: Evidence from Russian Gubernatorial Appointments // Journal of Politics. 2011. Vol. 74. № 4. P. 1023–1037.

[11] См.: Машкин С. Повышение строптивого // Коммерсант. 2007. 24 июля. (http://kommersant.ru/doc/789222).

[12] См. текст заявления Кадырова, размещенный в социальной сети «Инстаграм» 5 декабря 2014 года (www.instagram.com/p/wO08kRiRv4/).

[13] Большая пресс-конференция Владимира Путина 18 декабря 2014 года (http://kremlin.ru/events/president/news/47250).

[14] Борисов П. От двоеженства к ранним бракам. Как развивался скандал со свадьбой 17-летней девушки и начальника чеченского РОВД // Meduza. 2015. 17 мая (https://meduza.io/feature/2015/05/17/ot-dvoezhenstva-k-rannim-brakam).

[15] Милашина Е. Глава чеченского РОВД захотел жениться: требуется помощь // Новая газета. 2015. 30 апреля (www.novayagazeta.ru/articles/2015/04/30/64035-glava-chechenskogo-rovd-zahotel-zhenitsya-trebuetsya-pomosch).

[16] Рамзан Кадыров: людям в масках не место в Чечне // Интерфакс. 2015. 18 июня (www.interfax.ru/russia/448043).

[17] См.: www.instagram.com/p/BPscjm1gy8-/.

В «Свадьбе тысячелетия» 17-летнюю чеченку заставили выйти замуж за женатого мужчину на 30 лет старше

screen_shot_2015 05 18_at_11.34.55_am_720

(Хеда Гойлабиева, 17 лет, и Нажуд Гучигов, 46 или 57, в их ЗАГС. Снимок экрана)

17-летнюю девушку заставили выйти замуж за мужчину, который уже был замужем и как минимум на 30 лет старше ее на «свадьбе тысячелетия».

Инцидент поднял правовые и этические вопросы в России и ее республике Чечня.

Луиза Гойлабиева, 17-летняя Хеда, вышла замуж в субботу за офицера чеченской полиции Нажуда Гучигова, которому первоначально сообщалось 57 лет (хотя он говорит, что ему 46), уже замужем и имеет детей, которые старше его нового невеста.

Российская следственная газета «Новая газета» сообщила, что Гойлабиеву принуждали выйти замуж за местного чиновника. Сообщается, что он угрожал ее родителям, требуя, чтобы он женился на ней в день ее 17-летия, 1 мая, и даже предупреждал, что похитит Гойлабиеву.

«Женат, имеет детей. Она моложе его детей. Чеченская женщина бессильна, она может ожидать помощи ниоткуда», — сообщила The Daily Beast одна из подруг Гойлабиевой. «Хеда сказала ему, что у нее есть парень, но это проигнорировало. Говорят, что ее парень был избит до полусмерти».

screen_shot_2015 05 18_at_12

(Кадыров с Гучиговым на церемонии после записи актов гражданского состояния. Скриншот)

Чеченский лидер Рамзан Кадыров, присутствовавший на свадебной церемонии, обвинил СМИ в «неточном изображении ситуации и вмешательстве в личную жизнь пары. , «по данным The Moscow Times.

«Я уверен, что те, кто долгое время бесцеремонно вмешивался в частную жизнь Нажуда и Луизы, ответят в суде», — написал в пятницу Кадыров, у которого, по слухам, есть вторая жена. «Соответствующие действия уже готовятся».

Затем он назвал эту свадьбу «свадьбой тысячелетия» прямо там, где проходила «свадьба века» принца Уильяма и Кейт Миддлтон.

«У Кадырова все еще есть карт-бланш Путина в Чечне»

Ни полигамные, ни несовершеннолетние браки не разрешены российским законодательством (хотя некоторые статьи разрешают вступать в брак в 16 лет при особых обстоятельствах).

История продолжается

screen_shot_2015 05 18_at_11.42.08_am

(Марки в паспортах молодоженов. Скриншот)

Однако эта свадьба была зарегистрирована как официальное партнерство, о чем свидетельствуют марки, помещенные на молодоженов Паспорта, формальность для супружеских пар.

Таким образом, сложная юридическая проблема заключается в том, что свадьба ставит под сомнение, сколько на самом деле имеет юридическая автономия Чечня, технически расположенная в России, но фактически управляемая Кадыровым.

«В делах, касающихся друзей Кадырова, в Чечне не существует верховенства закона», — сказал в интервью The Daily Beast Анне Немцовой Сергей Бабинец, член Объединенной мобильной группы, организации правозащитников в Чечне.

«Я уверен, что у ФСБ [российской тайной полиции] есть много досье на преступления, совершенные Кадыровым», — продолжил Бабинец. «Однажды их терпение дойдет до критической точки, но пока у Кадырова все еще есть карт-бланш Путина в Чечне».

«Оправдывая эту скандальную свадьбу, Россия продемонстрировала моральную деградацию, мы, кажется, откатываемся на несколько веков назад в моральном развитии», — сказал Тимур Олевский, российский телекорреспондент Rain.

screen_shot_2015 05 18_at_11_1024

(Луиза Гойлабиева. Скриншот)

«Для нас это норма»

Никто в правительстве России не выступил публично против этой широко разрекламированной свадьбы. На самом деле все было наоборот.

Уполномоченный по правам ребенка в России Павел Астахов на прошлой неделе возмутил многих, выступив в поддержку мужчин старшего возраста, вступающих в брак с подростками.

«Эмансипация и половая зрелость на Кавказе наступают раньше, не будем лицемерить.Есть места, где женщины уже высохли к 27 годам, а на нас они выглядят примерно на 50 », — сказал Астахов в интервью Радио« Русская служба новостей »в четверг.

Снимок экрана 2015 05 18, 12.04.16 PM

(Фото из Instagram чеченского лидера Рамзана Кадырова.Instagram / kadyrov_95)

Позже он принес слабые и яркие извинения в Instagram-посте с изображением Мадонны с младенцем, написав, что «женщины любого возраста прекрасны и восхитительны».

Это простая ситуация. не считается проблемой в Чечне.

«Для нас это норма», — сказала Гойлабиева.

«Многие поколения чеченцев выросли в многоженских семьях», — сказала The Daily Beast чеченская журналистка Милана Мазаева. «У моей бабушки и других родственников было несколько матерей. Они не знали, кто их настоящая мать».

Несмотря на все этические и юридические вопросы, эта свадьба прошла практически без реакции — даже со стороны невесты, которая держала голову опущенной на протяжении большей части видеозаписи свадьбы.

«Любви должны покориться все возрасты», — сказал Кадыров, цитируя строчку из одного из самых известных русских романов «Евгений Онегин» Александра Пушкина.

СЕЙЧАС СМОТРЕТЬ: Мы вошли в секретный подвал под Гранд Сентрал, который был одной из крупнейших целей Второй мировой войны

Еще от Business Insider

Принудительный брак разоблачает неконтролируемых дружков Путина

МОСКВА — Они были не знаменитости; еще несколько недель назад никто в России не знал об этой сенсационной паре.Это была 17-летняя чеченская школьница, а он мужчина на 30 лет старше ее, полковник чеченской милиции, авторитетная фигура в своем регионе. Теперь это самая обсуждаемая свадьба года в России.

Среди прочего, он привлек внимание к полигамии в мусульманских частях страны, поскольку полковник сделал девушку своей второй женой. Разрешено ли многоженство российским законодательством? Нет, но Чечня — это не Россия, многие утверждают: она живет своей моралью, своими законами, подчиняясь слову главы республики Рамзана Кадырова.

Счастливая свадьба или нет, но она должна была произойти, потому что так сказал Кадыров.

В субботу в офисе брачной администрации царила напряженная атмосфера. Во время официальной части, которую лично Кадыров назвал «свадьбой тысячелетия», невеста ни разу не улыбнулась. Ее зовут Луиза Гойлабиева, известная в семье как Хеда, чеченская красавица с карими глазами, мягкой улыбкой и золотистыми волосами.

В сообщениях прессы, основанных на комментариях подруг Гойлабиевой в социальных сетях, предполагается, что ее мужем будет полковник.Нажуд Гучигов пригрозил расправой с бедной деревенской семьей Гойлабиевой, если они не позволят ей выйти замуж в день ее 17 ^{-й годовщины} , 1 мая ^{-й улице} .

Полковнику столько же лет, сколько и ее отцу, школьному учителю без каких-либо влиятельных связей в чеченском руководстве. Гойлабиева знала, что у ее будущего мужа есть жена и дети, сообщила она телеканалу Russian Life News. «Так получилось, что я выйду за него замуж», — тупо сказала она.

Драма широко обсуждалась в Facebook, Twitter и Instagram. В сообщении одной из подруг Гойлабиевой говорилось: «Женат, имеет детей. Она младше его детей. Чеченка бессильна; она может ожидать помощи ниоткуда. Хеда сказала ему, что у нее есть парень, но это проигнорировало. Говорят, ее парня забили до полусмерти ».

Русские блогеры отреагировали на это с яростью — полковник принуждал девушку к себе в постель, писали многие. Местная активистка Хеда Саратова встретилась с полковником.Гучигов за несколько дней до свадьбы.

«Он не говорил, что любит девушку», — сказала Саратова Daily Beast. «В Чечне нормально не говорить о любви. Он сказал, что его первая жена пошла на рынок, чтобы купить подарки для его новой невесты, и что внимание средств массовой информации к их свадьбе беспокоило его, стыдило его ».

Даже если бы Гойлабиева хотела сбежать и быть счастливой с мальчиком своего возраста, грубый седой Гучигов никогда бы этого не допустил, считают эксперты. Как и другие кадыровские чиновники.Высокая фигура главы администрации Кадырова Магомеда Даудова, бывшего солдата по кличке «Господь», стояла рядом с женихом на церемонии, напоминая, кто на самом деле был крестным отцом той свадьбы.

«В Чечне не существует верховенства закона в делах, касающихся друзей Кадырова», — говорит Сергей Бабинец, член Объединенной мобильной группы, организации правозащитников в Чечне. Бабинец занимается правовыми вопросами в Чечне с 2004 года, часто имея дело с чеченской прокуратурой, судами и полицией.«Я уверен, что в ФСБ [российской тайной полиции] есть много дел о преступлениях, совершенных Кадыровым. Однажды их терпение дойдет до критической точки, но пока у Кадырова все еще есть карт-бланш Путина в Чечне », — предположил Бабинец.

В декабре прошлого года был подожжен офис Joing Mobile Group в столице Чечни Грозном. Кадыров хотел вытеснить своих критиков из республики.

Когда президента России Владимира Путина спросили о лояльных силах Кадырова, сжигающих имущество и выгоняющих людей из Чечни, он сказал на декабрьской пресс-конференции: «В России все должны подчиняться законам страны.Но у Чечни, похоже, есть своя собственная вселенная внутри России, где любимый помощник Путина не уважает закон и борется с любыми попытками правоохранительных органов России ввести его в действие.

В прошлом месяце Кадыров дал понять российской полиции, что Чечня не приветствует их операции на своей территории. Кадыров приказал своим спецслужбам: «Если кто-то появится без вашего ведома — неважно, из Москвы он или из Ставрополя, — приказываю вам стрелять на поражение.«Отношения чеченского лидера с российскими правоохранительными органами стали особенно напряженными после того, как несколько чеченских подозреваемых были арестованы по обвинению в убийстве лидера оппозиции Бориса Немцова».

Люди Кадырова обладают всей властью в республике, которую они хотят, и Гойлабиева знала, что ее будущий муж был одним из них. Когда-то нежная девочка с звонким голосом, она встретила своего седого жениха на выпускном вечере в своем родном селе Байтарки в прошлом году. В таком месте люди считают «особенным», если женатый полицейский ищет более молодую жену на выпускном вечере средней школы.

«Для нас это норма, — сказала Хеда. Предстоящая свадьба Гойлабиевой повысила интерес России к чеченскому многоженству: 22 процента россиян заявили, что поддерживают многоженство, но большинство женщин, особенно после 35 лет, были против того, чтобы мужчины имели более одной жены.

В Чечне все иначе. «Многие поколения чеченцев выросли в многоженских семьях, — говорит чеченская журналистка Милана Мазаева. «У моей бабушки и других родственников было несколько матерей.Они не знали, кто их настоящая мать ».

Никто в Кремле не выступал против благословенной свадьбы Кадырова. Павел Астахов, уполномоченный президента Путина по правам детей, поддержал мужчин Кадырова в женитьбе на более молодых женщинах; В интервью ранее на этой неделе чиновник сказал, что «половая зрелость наступает раньше» на Кавказе. «Не будем лицемерами», — сказал Астахов. «Есть места, где женщины уже высохли в 27 лет, а по нашим меркам выглядят так, как будто им 50.И вообще Конституция России запрещает вмешательство в личную жизнь граждан », — заключил Астахов.

Отреагировали ли чеченские женщины уличными протестами на слова Астахова? Никакой реакции. В атмосфере страха в Чечне никто и не думает о протесте, особенно женщины. «Оправдывая эту скандальную свадьбу, Россия продемонстрировала моральную деградацию, — говорит Тимур Олевский, корреспондент телекомпании« Дождь ». «Кажется, мы откатываемся на несколько веков назад в нравственном развитии.”

Обзор | «Добро пожаловать в Чечню»

Ваш браузер блокирует скрипт транзакционных платежей

Transact.io уважает вашу конфиденциальность, не показывает рекламу и не продает ваши данные.

Для включения оплаты или входа в систему вам необходимо разрешить скрипты из transact.io .

В 2017 году Чеченская Республика преследовала всех геев и лесбиянок в рамках общенациональной «охоты на геев». Его тактика и его зверства точно описаны в остром документальном фильме Добро пожаловать в Чечню.

Фильм рассказывает о сети активистов, вывозящих ЛГБТК + людей из России, с акцентом на двух спасателей и двух спасателей, которые направляются в безопасное место. В истинном стиле документальный фильм раскрывает трагедию прав человека, которая по тем или иным причинам была вычеркнута из заголовков.

Мы впервые встречаем координатора кризисных ситуаций Давида Истеева, который холодно и успокаивающе отвечает на безумный телефонный звонок. Статичный голос на другом конце провода болезненно описывает жестокое обращение со стороны ее семьи (она лесбиянка), когда она умоляет, умоляет и взывает о помощи.Как и многие другие, сеть убежищ Истеева и зарубежные связи — ее единственный шанс на побег. Тех, кто бежит из России, увозят в соседнюю страну, которую по соображениям безопасности называют «где-то в Канаде» или «где-то в Европе». И фильм делает все возможное, чтобы обезопасить своих героев.

Директор Дэвид Франс использует технологию «глубокой подделки», чтобы наложить их лица на лица добровольцев, что позволяет Франции не только следить за своими подданными от убежища до убежища, но и запечатлеть их повседневные дела.В соответствии с традициями партизанского кинопроизводства Франция сосредотачивается на сценах тусовок, где субъекты болтают, шутят и занимаются любовью, скрываясь от властей. Есть и острые моменты — контрольно-пропускные пункты, взорванные укрытия, свирепые архивные кадры, — но Франция не проявляет предвзятости по отношению к этим эпизодам. Скорее, он одинаково относится к банальному и ключевому, чтобы выразить свою большую мысль: квир-люди в Чечне живут в страхе днем ​​и ночью, дома или в общественных местах.

Франция смешивает это устрашающее послание с проблесками надежды и сопротивления; великолепный свет, пробивающийся сквозь густой русский туман.

Добро пожаловать в Чечню сейчас транслируется на канале HBO Max.

Каждый день сотрудники Санта-Барбара независимых работает трудно разобраться правду от слухов и держать вас в курсе того, что происходит во всей Санта-Барбаре сообщества. Теперь есть способ напрямую задействовать эти усилия. Поддержите Independent , сделав прямой вклад или подписавшись на Indy +.